Сомнительная полночь [сборник] - Эдмунд Купер

— Пять тысяч фунтов, — откликнулся Маркхэм. — При условии, что я не оплодотворю, по рассеянности, нескольких женщин.

Марион-А неподвижно улыбнулась:

— Я бы посоветовала вам как следует выспаться, Джон. Вы устали, а завтра предстоит сделать много дел. Вам предстоит решить, где вы будете жить, и заняться связанными с этим формальностями.

Маркхэм посмотрел на нее, потом подошел к бару и налил себе вторую двойную порцию виски:

— У меня для вас новости, Марион. Я собираюсь слегка напиться. Думаю, об этом надо сообщить… За мою любимую няню!

ГЛАВА 4

Геликар был двухместным; легкая пластиковая сфера с тремя колесами и двумя компактными воздушными винтами, меньший из винтов располагался под шасси. В целом машина выглядела слишком хрупкой, как для геликоптера, так и для автомобиля. Однако, внимательнее рассмотрев ее, Маркхэм понял, что сильно недооценил достоинства конструкции.

Марион-А скользнула вдоль удобного сиденья и села за руль. Он устроился рядом с ней и закрыл дверь. Когда заработал атомный мотор, послышалось легкое завывание и геликар, медленно поднявшись с крыши санатория, направился на юго-запад со скоростью семьдесят миль в час.

Было чудесное теплое утро, и осеннее золотистое солнце ровно освещало землю. В восьми или девяти милях впереди виднелся город Колчестер — четко обрисованный остров из стекла и бетона в колышущемся море зелени.

Теперь, покидая санаторий, Маркхэм почувствовал, что дверь в прошлое закрылась. Умом он понимал, что она закрылась уже давно, еще тогда, когда он почувствовал первый толчок в камере «К». Однако, пока он находился в одиночестве в квартире на крыше санатория, его все время не оставляла надежда, что все это сон, что он откроет глаза, встанет и расскажет Кэйти о том, что ему приснилось. А поскольку последние пять дней ему все время хотелось спать, иллюзия сна так усилилась, что он почти поверил в реальность пробуждения.

Но настоящим пробуждением было это путешествие на геликаре в Лондон со спутником разумным, уверенным — и бездушным. Это был момент второго рождения: вхождение в мир, который уже испугал его своей безысходной реальностью.

До того как он покинул санаторий, Маркхэм получил четыре письма — результат его появления в программе Персона-Парад. Первое письмо было от человека, который хотел написать его портрет в розовых тонах на стекле; два других — от женщин, вежливо предлагающих ознакомить его с сексуальными обычаями двадцать второго века, а четвертое содержало отпечатанное приглашение на обед от Президента Лондона.

Геликар продолжал полет, и, когда Колчестер скрылся в холмистой дали, Маркхэм вынул карточку президента из кармана и еще раз рассмотрел ее.

На ней было написано:

Букингемский Дворец 7.9.13

от Клемента Бертранда

Президента Лондонской Республики

Джону Маркхэму, эсквайру

ПРИВЕТСТВИЕ

Вас сердечно приглашают в 21.00 15.9.13.

Обед и Развлечения.

(Андроиды необязательны.)

Обед и развлечения! Маркхэм цинично усмехнулся, вообразив, какие развлечения может предложить президент Лондона.

Он попытался представить себе Клемента Бертранда и уже собирался спросить о нем у Марион-А, но передумал и убрал карточку в карман. Разве может андроид правильно описать человека?

Между тем геликар пролетел над густым лесом; впереди, примерно в миле от них, лес редел, а за ним виднелся большой, около мили в диаметре, кусок бесплодной земли, покрытой камнями. Там почти ничего не росло, кроме чахлых кустов и травы, участки которой казались сверху неровными заплатками. Геликар летел невысоко, и Маркхэм смог разглядеть три нити — заброшенные дороги, ведущие к пустоши.

И вдруг он понял, что они летят над Эппинг-Форест и что через несколько секунд будут находиться прямо над камерой «К», в которой он пролежал, как кусок замороженного мяса, все эти ужасные годы. Пустошь, очевидно, появилась вследствие взрыва ядерной бомбы или ракеты, который и похоронил его в камере «К».

Он зачарованно смотрел на лес, пока тот не скрылся из вида. Когда Маркхэм опять посмотрел вперед, он увидел окраины Сити, все перетерпевшие, в шрамах, оставленных Войной, но живые. Казалось, город переживет расу, построившую его.

Тут он увидел то, от чего глаза покрылись влажной пленкой, а внутри он почувствовал острую, жгучую боль — не физическую, однако почти нестерпимую боль. Маркхэм попытался избавиться от этого чувства усилием воли, но оно осталось — тяжелое как свинец, и холодное, холоднее, чем весь лед в камере «К».

Внизу был Хэмпстед — на удивление не изменившийся.

— Крут, — приказал он Марион-А, хрипло и неразборчиво. — Круг помедленней и ниже… Хэмпстед. Я… Обычно я… Я хочу посмотреть.

— Да, сэр.

Он знал, что Марион-А не испытывает ни удивления, ни любопытства, андроиды никогда не испытывают никаких эмоций, если в этом нет необходимости. Маркхэм даже не поправил ее, что надо отвечать: «Да, Джон».

Вереск был чище, свежее, чем когда-либо. Где же влюбленные, гулявшие здесь рука об руку? Где дети, которые играли здесь, запускали змеев и разбрасывали бесчисленные обертки от конфет по истоптанной траве? Где же все эти тысячи призраков вчерашних дней? И где же призраки тех, кого он любил больше всего на свете?

Такие теплые и живые призраки. Все, что может желать человек. И все, чем он больше не сможет обладать…

Но кругом было пусто — только деревья, трава, цветы и солнце. И шепот, унесенный ветром.

— Найдите место и приземлитесь, — велел он Марион-А. — Я хочу немного побыть здесь. Побыть здесь и подумать.

Не отвечая, Марион-А нашла ровную площадку и посадила геликар. Минуту или две Маркхэм сидел, не открывая дверь. Просто сидел и смотрел. Смотрел и думал. И вспоминал.

— Хотите сигарету, Джон?

Маркхэм с удивлением посмотрел на Марион-А и неожиданно улыбнулся:

— Вы делаете успехи.

Некоторое время он молча курил, потом открыл дверь геликара, вышел и выпрямился:

— Я думаю немного пройтись… Ведь особой спешки с регистрацией нет?

— Нет, Бюро все время открыто. Хотите я пройдусь с вами?

— Да.

Марион-А вышла из геликара и встала рядом, пока он всматривался в ландшафт, который, к его удивлению, не изменился, только казался более диким, наверное, потому, что больше не подвергался бесчисленным вылазкам на уик-энд. Он взял Марион-А за руку и быстро пошел с ней к пригорку, видневшемуся на расстоянии трех или четырех сотен ярдов.

— Фантазии и иллюзии — очень важные вещи, — спокойно сказал он. — Когда люди их теряют, они начинают умирать… А андроиды не умирают, правда?